Литературно-музыкальная гостиная

«Чудная натура» М.Ю. Лермонтова
В.В. Глемба, преподаватель педагогического лицея, г. Краснодар ХОЗЯЙКА ГОСТИНОЙ: Добрый вечер! Уважаемые гости! Дорогие ребята! Вы приглашены на открытие литературной гостиной нашей школы. Литературная гостиная, литературный салон, литературные среды, четверги, пятницы…Они были модными в ХVIII-XIX веках. Любовь к литературе, живописи, музыке требовала встреч, разговоров, споров. В литературных гостиных писатели и поэты читали свои произведения, композиторы представляли музыкальные произведения, художники – картины… В салоне 3. Волконской А.С. Пушкин познакомил публику с трагедией «Борис Годунов»… В литературной гостиной Софьи Карамзиной М.Ю. Лермонтов читал свои стихотворения… Много в свое время писали о литературных гостиных ХХ века, где читающая публика знакомилась с Чеховым, Блоком, Есениным… Эти встречи требовали большой аудитории. Поэтому из гостиных они переходили в салоны и кафе… Хотим и мы открыть литературную гостиную в нашей школе. Сегодня у нас первая встреча – Лермонтовская. Почему? Да потому, что в нашем крае стали традиционными Лермонтовские праздники. Лермонтовские дни. Лермонтов! Наш Лермонтов!.. К живому – да, к живому! – не к портрету наш взор сегодня обращен к тебе, соратнику по духу и борьбе, мятежному и нежному поэту. Нам видится тех давних лет отчизна,
Которую так горько ты любил, Чей скромный вид тебе до слез был мил, Где ты страдал – не понят и не признан. Нам видится разгул жандармской силы, Кощунство холуев, державших трон. Ты русским был, служил родной России И русской пулей намертво сражен. Сражен поручик Лермонтов, повержен… Но не повержен Лермонтов – поэт! В. Подкопаев «Дьявольский талант! Глубокий и могучий дух! Чудная натура!», - сказал о Лермонтове В.Г. Белинский. А как нам оценить его? Где взять слова, чтобы поведать о нем – и гордом, и великом? Негасимая звезда его поэзии разгорается все ярче и ярче. Откройте томик его стихотворений – на вас пахнет таким русским, родным, что вы сразу почувствуете невольный трепет сердца, щемящее чувство боли, до слез берущее вас в свой плен, плен добровольный, что зовется святой любовью к Родине. Наша Кубань крепкими узами связана с любимым поэтом. Он ходил по нашей, кубанской земле, любил «ее степей холодное молчанье», «разливы рек ее, подобные морям…» В Тамани он останавливался во время поездки на Кавказ. Бродил в задумчивости по берегу моря. У нас в гостях сотрудник Кубанского литературного музея Слюсарева Татьяна Витальевна. Ей мы и предоставляем слово… (рассказ «Лермонтов на Кубани»). Ученик читает стихотворение «Нет, я не Байрон…» ГОСТЬ 1-й: Когда рождается поэт, гласит восточная мудрость, на небе зажигается звезда. Когда же зажглась звезда Лермонтова? В тот час, когда грянул выстрел на Черной речке, пуля, которого летит до сих пор, раня сердца русских, каждого русского человека, в тот скорбный для России час и родился поэт Лермонтов. В холодный январский день он был там, у Пушкинского дома. Люди стояли плотной стеной, говорили вполголоса, многие молчали и плакали…
Лермонтов отошел к набережной, задумался… Вдруг кто-то положит руку на его плечо. Мишель понял голову – Василий Семенов перед ним, друг Пушкина, лицеист второго выпуска. Полушепотом, чтобы не слышал племянник Петя, он сказал, что дуэль – это убийство, Дубельт и Бенкендорф «для предотвращения дуэли» направили жандармов совсем в другую строну. «Это же настоящий заговор против Пушкина!» - шептал Василий. Поэт побледнел: «Заговор! Убийство! Домой! Скорей домой!» Минуло 76 лет. Петя Семенов, мальчуган, с восторгом глядевший на гусарского офицера, станет известным академиком Семеновым – Тянь – Шанским и с гордостью скажет на закладке памятника Лермонтову в Петербурге, что встретился с поэтом у дома умирающего Пушкина. А в тот январский вечер Лермонтов, обмакнув перо в чернила, написал первые строки стихотворения, которое вошло во все хрестоматии мира: Погиб поэт! – невольник чести – Пал, оклеветанный молвой… Перо быстро бегало по бумаге… «Направили жандармов в другую сторону…» - вспоминалось Мишелю. Рука сама нарисовала в углу мужской профиль… Да это же Дубельт! Лермонтов дорисовал густые усы и бакенбарды. Сходство стало еще более явным. И на ум пришла нужная строка: Его убийца хладнокровно Навел удар…Спасенья нет. Не поднимая головы, на едином дыхании поэт строчил строку за строкой. Слова за словом. Вот и последнее: Приют певца угрюм и тесен, И на устах его печать… Лермонтов перечитал стихотворение, взял чистые листы, на первом крупно вывел «Смерть поэта» и стал переписывать набело. Подписался под стихами и поставил дату – 28 января 1837 года. Верные друзья поэта – Монго и Раевский – все еще сидели в соседней комнате. Мишель, выйдя к ним с возбужденно блестящими глазами, быстро положил листы на столик. Друзья стали читать… - Мишель, ты пишешь: «И умер он с напрасной жаждой мщенья», а ведь говорят, что он простил своим врагам.
-Не верю, не мог он простить, и Россия им не простит. Никогда! Раевский попросил переписать: стихи должна узнать публика… Сегодня! Сейчас! - Завтра писарям в департаменте дам работу, - сказал он, - пусть заготовят побольше. Дадим друзьям, знакомым и незнакомым. - И я тоже, - сказал Монго. Никому из них не могло прийти в голову, что скорбная весть была преждевременной, что Пушкин был жив. 29 января, в два часа пополудни, перестало биться сердце Александра Сергеевича… А Петербург гудел. Многие упрекали Пушкина. Сплетничали о его жене, о Дантесе, о царе Николае… Возмущенный, взбешенный молодой поэт спорил с друзьями, с двоюродными братьями. Он-то хорошо понимал, кто истинный убийца. После очередного спора Мишель встал и торжественно, чеканя каждое слово, прочитал: Вы, жадною толпой стоящие у трона, Свободы, Гения и Славы палачи! Таитесь вы под сению закона, Пред вами суд и правда – все молчи!.. Но есть и божий суд, наперсники разврата! Есть грозный суд: он ждет; Он не доступен звону злата, И мысли, и дела он знает наперед. Тогда напрасно вы прибегнете к злословью: Оно вам не поможет вновь, И вы не смоете всей вашей черной кровью Поэта праведную кровь!..
Услужливая рука, - ох, уж эти услужливые руки! – не замедлив доставило список стихов Его Величеству Николаю I с припиской «Воззвание к революции». И завертелась шарманка III отделения. Лермонтов был взят под арест. А братья Романовы – царь Николай и Михаил – решали судьбу двух дуэлянтов… Решено: «Лейб-гвардии гусарского полка корнета Лермонтова за сочинение стихотворения на смерть Пушкина перевесть тем же чином в Нижегородский драгунский полк…» А Дантеса, «лишив чинов и приобретённого им российского дворянского достоинства, записать в рядовые и выслать за границу». 19 марта 1837 года двое бывших гвардейцев из разных полков по распоряжению царя покидали северную столицу. Один ехал на запад, другой – на юг. Один - на родину, другой – в изгнание. Один – к безбедной жизни, другой – к возможной смерти. Один носил фамилию Дантес, другой – Лермонтов… Можно было бы на этом и закончить историю ссылки Михаила Юрьевича, но мы дополним ее одним эпизодом, который поможет разобраться в общественной обстановке тех лет.
Гость3
: Юнкер Гвоздев, узнав, что Лермонтова арестовали, написал ответное послание на его стихи: Не ты ль сказал: «Есть грозный суд!» И этот суд есть суд потомства. Сей суд прочтет их приговор – И на листе, как вероломство, Он впишет имя их – позор… Были, были в России горячие головы и преданные, искренние сердца!
Гость 4
: Судьба неблагосклонно отнеслась к Михаилу Юрьевичу с детства… Непримиримый треугольник – мать, отец, бабушка…
- Мишенька, - тихо позвала внука бабушка. – Я должна тебе сообщить невеселые новости… Он ждал. Только сердце стукнуло сильно и покатилось куда-то… - Мне не хотелось будить тебя, но твой отец… - Умер? – холодея от страха, произнес Михаил. - Нет, он жив, успокойся, но он очень болен. - Что же Вы не сказали мне ночью, бабушка! Боже мой, я могу опоздать! Кони неслись, а ему казалось, что стоят на одном месте… Как ему хотелось выскочить из экипажа и бежать, бежать по этой бесконечной дороге… Бежать, пока не покажется на лужайке знакомый дом с широким крыльцом и длинным коридором. Михаил открыл на бегу знакомую дверь, остановился на пороге, пораженный тишиной комнаты… И эта тишина холодно ударила ему в сердце. Он понял, что опоздал… Отец! Ушел отец! Ушел навсегда! Сын смотрел на почти неизменившееся, все еще красивое лицо, и в памяти одна за другой, вставали все их короткие и редкие встречи. Как их не хватало! Отец в Москве. Каждый день он встречал его у пансиона. Как много они бродили по столице! Как подолгу любовались золотыми маковками церквей! Вспомнил Мишель, как в минуту волнения он взял в свою горячую ладошку пальцы отца, а тот нежно прижал его к себе… Отец, отец! Вот он смотрит акварели сына. Восхищается прекрасной работой. А карандашный рисунок «Ребенок тянется к матери»! Какой восторг он вызвал! Сын вспомнил день, когда решился показать другому человеку свои стихи «Молитва». Юрий Петрович медленно читал: Не обвиняй меня, всесильный И не карай меня, молю, За то, что мрак земли могильной
Ее страстями я люблю… Он вспоминал пораженное, удивленное лицо папеньки, словно услышал его тихий голос: «Друг мой, как же это! Ведь тебе только 15 лет… Я не знал того, что ты чувствуешь, ведь это… почти страшно…» Слезы текли по щекам Михаила. Да, их было немного, таких счастливых дней, когда они были вместе… «Жил со мной в разлуке и умер без меня», - думал Мишель. И перед глазами возник еще один день, оставшийся ясным в его детском сознании: день смерти матери, когда эти, лежащие теперь неподвижно перед ним руки подняли его с пола, прижали крепко к груди и голосом, которого он теперь уже никогда не услышит, отец произнес: «Простись с матерью, Мишель…» Рыданья вырвались из груди, сын обнял холодное тело отца, прижался к его щеке и, чувствуя, что не может быть его судьей, простил ему все, что знал и чего не знал и чего бабушка так и не простила… Ночью Михаил сидел в кабинете отца. Здесь сохранился знакомый, с детства любимый запах отцовских духов и ароматного табака. Он распечатал переданный его теткой пакет, прочел первые строки – и заплакал, уронив голову на стол, на завещание Юрия Петровича, полное любви и благодарности к нему, к сыну… «Ужасная судьба! Ужасная судьба. Я был причиной всех его мук, я!..» Лошади в Москву шли медленно. Так велел Михаил Юрьевич. Сидя в коляске, он писал, писал, зачеркивал, смахивал слезы и снова писал. Утром он положил бабушке на стол исписанные листы бумаги: - Это я в дороге написал. Прочтите! Бабушка развернула листок: Ужасная судьба отца и сына Жить розно и в разлуке умереть, - прошептала она и закрыла глаза рукой… (Стихотворение «Ужасная судьба отца и сына» читает ученик). (Фортепьяно, Свиридов, из музыки к кинофильму «Метель»). (Инсценировка – фрагменты поэмы «Мцыри» - Мцыри и монах). Композиция «Три портрета», музыкальное сопровождение – скрипка
( читает учитель, играет – преподаватель музыкальной школы).
Гость 3
: Н.Ф.И. Кто это? Товарищ? Любимая? Загадка! Загадка, которую решали многие годы литературоведы. Первое стихотворение «Любил с начала жизни я угрюмое уединенье» относится к 1831 году. С кем поэт делится сомнениями, которые прежде бережно таил от других? Счастливцы, мнил я, не поймут Того, что сам не разберу я, И черных дум не унесут Ни радость дружеских минут, Ни страстный пламень поцелуя. Мои неясные мечты Я выразить хотел стихами, Чтобы, прочтя сии листы, Меня бы примирила ты С людьми и буйными страстями. К кому, как не к верному другу своему, который сумеет защитить и оправдать в его глазах «бесчувственной» толпы, обращается Михаил Юрьевич: Ты будешь ли моей защитой Перед бесчувственной толпой? Полные радужных надежд мечты рухнули… Ответа на его любовь не последовало… Целое столетие читающая публика не знала, кто скрывается под загадочными буквами «Н.Ф.И.» И разгадать было очень трудно. Только Ираклий Лаурсабович Андроников, разыскивающий «лермонтовский клад», в поисках
и догадках, ценой огромных усилий и упорного труда от внучки Н.Ф.И. узнал тайну поэта. Теперь мы знаем, что это – Наталья Федоровна Иванова, дочь драматурга Иванова. Вот та (Портрет Н.Ф. Ивановой), которой поэт писал: Когда я унесу в чужбину Под небо южной стороны Мою жестокую кручину, Мои обманчивые сны, И люди с злобой ядовитой Осудят жизнь мою порой, Ты будешь ли моей защитой Перед бесчувственной толпой? О, будь!.. О, вспомни нашу младость, Злословья жертву пощади, Клянися в том, чтоб вовсе радость Не умерла в моей груди, Чтоб я сказал в земле изгнанья: Есть сердце, лучших дней залог, Где почтены мои страданья Где мир их очернить не мог… А Наталья Федоровна? Любила ли она юного поэта? Увы, нет! Огорченный, - уязвленный изменой любимой девушки, Лермонтов с горьким упреком пишет ей: Я не достоин, может быть Твоей любви: не мне судить; Но ты обманом наградила
Мои надежды и мечты, И я всегда скажу, что ты Несправедливо поступила (Хачатурян ,вальс к драме «Маскарад» - Нина и Арбенин.)
Гость 4
: Печальный демон, дух изгнанья Летал над грешною землей,- читала в камере краснодонской тюрьмы истерзанным и измученным пытками товарищам и друзьям Ульяна Громова. «Демон» - поэма особенная в творчестве Михаила Юрьевича. В «Демоне» гармонично и естественно переплелись мотивы любви и страданья, гордого одиночества и непокорного мятежного духа. «Я царь познанья и свободы!» - эти слова были родными по духу многим передовым людям России. Творческая история «Демонов» тесно связана с имением Варвары Александровны Лопухиной. Варенька Лопухина покорила сердце поэта. Друг Лермонтова – Шан-Гирей вспоминал: «Будучи студентом, он был страстно влюблен… в молоденькую, милую, умную, как день, и в полном смысле восхитительную Вареньку Лопухину. Это была натура пылкая, восторженная, поэтическая и в высшей степени симпатичная… Чувство Лермонтова было к ней безотчетно, но истинно и сильно, и едва ли не сохранил он его до самой смерти». Варенька Лопухина. Как чувствовала она его настроение. Только она могла спросить у него: «Вы давеча много смеялись, но Вы не веселый. Отчего?» Ей, милой Вареньке, он в день рожденья написал: Я не могу не произнести, Ни написать твое названье… Для сердца тайного страданье В его знакомых звуках есть…
А Варенька прижала листок к груди и, вспыхнув, убежала. Прочитав стихотворение «Одиночество», она сказала ему при встрече: «Вы не одиноки. Вы не должны так чувствовать и говорить. Вам кажется, что никто не хочет делить с Вами грусть? Так вот: я хочу делить с Вами и Вашу грусть, и все, что с Вами случится. И это ничего, что Вы страдаете из-за Вашей царицы… Пусть Вы уезжаете. Я все равно останусь с Вами, и Вы это знаете». Варенька, Варенька Лопухина… Она оставалась в Москве, он уезжал в Петербург… А вскоре он узнает, что Варенька – невеста другого… Никому нельзя верить в этом мире! Даже Вареньке! Никому! А ведь в веселый вечер, так памятный ему и ей, она сама сказала ему о любви… Пройдут годы… Встретив ее в Москве, он упрекнет: «Вы больше не Варенька. Та Варенька, которую я так любил, умерла… Для меня умерла…» И в ответ услышал: «Как вы можете быть таким жестоким? Вы знаете, знаете, что я не меняюсь!» Навсегда он запомнил ее взгляд, грустный, молящий… Опять, опять я видел взор твой милый, Я говорил с тобой. И мне былое, взятое могилой, Напомнило голос твой. Вареньку, спасая от вольнодумного поэта, выдали замуж. А как не хватало ему ее, верного, чуткого друга! Помимо воли руки его писала ее портреты на многих листках. А этот («Испанская монархия») написан маслом (демонстрируется портрет). Но я Вас помню – да и точно, Я Вас никак забыть не мог! Во-первых, потому, что много И долго, долго Вас любил, Потом страданьем и тревогой За дни блаженства заплатил; Потом в раскаянье бесплодном
Влачил я цепь тяжелых лет И размышлением холодным Убил последний жизни цвет. С тех пор ко мне явилась ты, Моя любовь мне оборона От порицаний клеветы. Такой любви нельзя не верить… Портрет Вареньки вы найдете и в романе «Герой нашего времени». Это – Вера. Варвара Александровна Лопухина – Бахметова пережила поэта почти на 10 лет, томилась долго, оплакивала его, страдала. Вот такая она, Варенька, верный спутник его вдохновения до самых последних дней. Многие поэтические создания Лермонтова связаны с этой большой, полной душевной боли любовью. Ей он посвятил и «Демона». Я кончил – и в груди невольное сомненье! Займет ли вновь тебя давно знакомый звук Стихов неведомых задумчивое пенье, Тебя, забывчивый, но незабвенный друг? (Шуберт, «Ожидание».)
Хозяйка гостиной
: Михаил Юрьевич был по – русски щедро, талантливо одарен природой: он прекрасно играл на скрипке, фортепьяно, хорошо пел. Михаил рано начал заниматься легкой атлетикой, рисованием. Во многих его альбомах немало талантливо выполненных зарисовок. Александра Верещагина, родственница Столыпиных, писала двадцатилетнему поэту: «Дорогой Мишель. Я больше не беспокоюсь о Вашем будущем, когда – нибудь Вы станете великим поэтом…Вы мне ничего не говорите о Ваших сочинениях. Я надеюсь, что Вы пишите хорошо…Что касается Вашего рисования, говорят, что Вы делаете удивительные успехи, и я охотно этому верю. Умаляю Вас, Мишель, не забрасывайте этот дар… А Ваша музыка?
Играете ли Вы по-прежнему увертюру «Немой из Портичи», поете ли Вы его, как раньше, во все горло, до потери дыхания?» Это письмо красноречиво говорит о мире увлечений нашего поэта. Музыкальность стихов Лермонтова известна всем. Мы предлагаем вам послушать романсы на слова Лермонтова в исполнении преподавателей музыкальной школы и учащихся нашей школы под руководством учителя. («Белеет парус одинокий», «И скучно, и грустно», «Мне грустно потому…») Натура одаренная, Лермонтов тонко чувствовал и понимал природу. Какие изумительные пейзажные зарисовки создал поэт! (Учитель литературы читает композицию «Кавказ».)
Гость 5
: Когда мы говорим или думаем о Лермонтове, нельзя не вспомнить Виссариона Григорьевича Белинского, высоко ценившего поэта. «В этой глубокой натуре, в этом мощном духе все живет… Он поэт русский в душе. Несокрушимая сила и мощь духа, смирение жалоб, пламенное бурное одушевление, тихая грусть, кроткая задумчивость, вопли гордого страдания, стон отчаяния… упоение любви, трепет разлуки, радость свидания, чувство матери, яд отрицания, холод сомнения, гордый демон и невинный младенец – все, все в поэзии Лермонтова – и небо, и земля, и рай, и ад», - писал Белинский. Они встречались несколько раз. Виссарион Григорьевич заводил серьезный разговор, а Лермонтов отшучиваясь, смеялся, блистал юмором… «Пустой человек, и щеголяет своей пустотой». И вдруг: «Боже мой! Сколько эстетического чутья в этом человеке! Какая нежная и тонкая душа в нем! Недаром же меня так тянуло к нему…» Почему так резко изменил великий критик свою оценку? Да потому, что он увидел другого Лермонтова, увидел в заточении, на гауптвахте, где поэт отбывал наказание за дуэль с де Барантом. Михаил Юрьевич обрадовался приходу Белинского… - Я считаю Вас настоящим и единственным наследником Пушкина. А когда это говорит вам человек, для которого Пушкин был полубогом, это, поверьте, немало значит… Лермонтов в задумчивости смотрел на худое, изможденное лицо этого удивительного человека, точно сжигаемого внутренним огнем…
- Здесь, в Петербурге, - продолжал Белинский, - я увидел всю силу темного произвола самодержавия – и ужаснулся всей нашей жизни… и вот что я хотел Вам сказать. Нет в мире выше призвания поэта, ибо поэзия – это огонь и солнце мировой жизни. Ваше стихотворение «Поэт» исполнено высоких чувств, гражданских и общечеловеческих, которые делают голос Ваш в наши дни вечевым колоколом России. А это обязывает ко многому… Лира Пушкина, звучала на всю Россию. Теперь, без него, звучит ВАША. Помните о своем значении и великой ответственности перед народом и перед своей Россией. У Лермонтова огнем опалило сердце, перехватило дыхание. - Выслушайте меня, - почти шепотом начал он, - выслушайте! Я, как мой Печорин, давно уже живу не сердцем, а головой. Во мне два человека: один живет и действует, другой судит его. Что же поделаешь? Эта тяжелая ноша была моим злом с детства… Глаза неистового Виссариона смотрели на него с таким сочувствием, с таким теплом, что измученный страданиями и сомнениями поэт рассказал ему все, чего не сказал бы никому… - Мне иногда кажется, что я устал жить… И почти прошептал: - Мне не дадут долго жить! Белинский рванулся к нему, схватил его за руки, крепко сжал. «Зачем так думать, зачем? – выкрикнул он с болью. – Вы близки к народу. И все, что выходит из-под Вашего пера, все – зов к великой борьбе и свободе! «От волнения он закашлялся. Свидание окончилось. Темная дверь закрылась за Виссарионом Григорьевичем, а Лермонтову все еще слышался надорванный кашель человека, который высказал его собственные мысли, таимые от всех. Больше они не встретились… Белинский торопился к Панаеву, литературному богу, как его называли. Едва переступив порог, Виссарион Григорьевич воскликнул: «Я провел с ним три часа. Ах, как не понял я его раньше, не увидел души его! Какой глубокий ум! Как он смотрит на искусство! Какой у него тонкий и неоспоримый вкус изящного! Какая простота, какое чувство прекрасного! И глубокая, скрытая от всех душа! О, это будет русский поэт с Ивана Великого! Представьте себе, он исписал все стены камеры стихами». - Боже мой! Узнаю нашего гусара! – воскликнул Панаев, поднимая руки к небу.
Хозяйка гостиной
: Вот и подошла к концу наша встреча, встреча с поэтом великим.
Лермонтов! В тебе, поэт, Признали мы пророка. Не камни – слава твой венчает след! Твой стих звучит, как колокол высокий Во дни торжеств и дни народных бед. Поэт! Как велико твое призванье. Судьбу страны вместить в своей судьбе! Прими же всенародное призванье – Как самый прочный памятник тебе! Учащиеся читают свои стихи о Лермонтове. Хозяйка гостиной благодарит всех за участие и внимание.